Лёля пристроила на коленях раскрытую книгу обложкой вниз. Выключила плеер. Порылась в сумке, нашла нужную кассету. Прижала её подбородком. Убрала ту, что закончилась, запустила новую. Опять уткнулась в книгу. Ей удалось ничего не уронить и почти не потревожить сидящих рядом пассажиров…

Электричка шла в Вологду, только не с той стороны, где жила Таня и куда ещё попадут через четыре года гости из «Хеджхогвартс». В наушниках у Лёли гремела и сверкала революция, а на карманных страничках обычная девчонка боролась за свою любовь, вычисляла преступников и мстила злодеям…

…Уже в городе, у клуба, Лёля увидела Таню. Высокая и стройная, она сразу выделялась в компании своих колхозных, хотя в свои четырнадцать была там далеко не самой старшей.

– Привет «Красному пути!» – замахала рукой Таня. – Ты опять в единственном числе?

– Привет «Рассветам Октября»! – Лёля остановила музыку, смотала на руку наушники. Лицо у неё стало такое, что все сразу вспомнили: по-настоящему она не Лёля, а Лейла, хоть и Николаевна. Её мать-татарка умерла так давно, что девочка её и не помнила. Но слышала о ней постоянно… – А с кем там у нас кашу варить?

– А ты хоть пыталась? – Таня переглянулась со своими. – Я когда увидела у нас в деревне объявление про клуб, сразу крикнула: «Я на разведку, кто со мной?» А тебе неужели одной не страшно было?

– А мне никогда не страшно!

– Эх ты, Лёлька-Всё-Сразу!.. Ш-ш, Сталина идёт!

Дверь в клуб распахнулась, и на пороге появилась молодая женщина. На ней был самый обычный спортивный костюм, но каждое её движение невольно приковывало взгляд. В ней чувствовалась сила сжатой пружины, гибкость и ловкость дикой кошки. Только при всём том не была она недоброй…

– Пришли, орлы? – весело спросила Сталина. – Ну, вперёд!

* * *
После тренировок, чувствуя себя одновременно усталой и лёгкой, Лёля ехала домой. Облизнулась на вокзале на детективно-любовные «стрелялки», но не было денег. Ладно, есть клубные книги о подвигах. Забирать будет по-другому, чище, с каким-то желанием встать навытяжку, но всё равно события Лёля примерит на себя…

До родной деревни война за правду бушевала на страницах, зато в наушниках пели про любовь…

Сойдя с платформы, Лёля повернула в лес. Ей не думалось о том, что это может быть опасно, гораздо меньше хотелось идти с общим потоком по тропе. Шагая под музыку, подставляя лицо мягкому, сквозь листья прошедшему солнцу, девчушка грезила о том, как сразу и сама добудет людям счастье… Лес шелестел удивлённо, принимая в свои глубины этот степной цветок. Неизвестно ещё, что ждёт в полумраке…

Лёля поддала ногой длинную еловую шишку.

Та отлетела – и вдруг засеменила навстречу девочке. Откуда-то у шишки взялись вдруг маленькие лапки и любопытная мордочка.

Лёля ничуть не удивилась:

– Ты кто?

– Я? Тебе пророчество! – вот шишка была удивлена, как можно этого не понимать.

– Прямо лично мне? – Лёлька выключила музыку и запихала наушники в сумку.

– Ага, лично Лейле Николаевне Артюхиной. Слушай сюда: только ты сможешь добыть драконий амулет силы и власти! Для этого тебе надо найти человека с драконьим именем и провести с ним ночь. Только ни в коем случае в него не влюбись!

Шишка убежала куда-то в подлесок. Лёля пошла дальше, с горящими щеками и бьющимся сердцем.

* * *
Всю следующую неделю она только и слышала, что «Не спи с открытыми глазами!» Мучительно хотелось кому-нибудь рассказать, лучше всего Таньке. Да ужаснётся она, закрестится… Маленькая ещё, ей-то, Лёльке, уже шестнадцать! Нет уж, пусть все увидят результат!

Снова электричка, но уже без книги и плеера, снова тренировка, только уже без огня. Снова лес. С растущим волнением Лёля подходила к тому месту, где услышала пророчество.

Ещё издали она увидела: под ёлкой, прямо на земле, сидит какой-то парень, светловолосый, в странной одежде, грустно подперев рукой голову.

Заметив Лёлю, он поднялся ей навстречу:

– Девушка, где здесь ручей? – голос его звучал странно, то ли с акцентом, то ли просто по-нездешнему.

– Далеко, тебе не проще в деревню?

– Нельзя мне к людям! Они меня прогнали!

– Потому что ты не такой, как все, и уши у тебя зелёные? – действительно, так оно и было, а кроме зелёных ушей, имелись серые глаза на бледном лице с выражением типа «не доросли ещё до моей музыки!»

– Да, я не хотел жить по законам дворцов и хижин, люди заклеймили меня, отец давно пал в бою, а родная мать выгнала из дома…

* * *
На самом деле всё было наоборот. Нарциссе Малфой хватило в своё время ума не участвовать в достопамятном походе Упивающихся Смертью на волшебную школу. И у вдовы Люциуса никто не собирался ничего отбирать. Но когда её драгоценный сыночек Драко закончил школу и был отправлен на поселение, буквально через месяц Нарцисса тоже оказалась там.

– Драко, я растила тебя для великого будущего, – шептала она в полумраке сеней.

– Я в курсе, мама. Мне сам Тёмный Лорд говорил, – Малфой, в несообразном ватнике, приосанился и пошевелил зелёными ушами.

– Где теперь тот Лорд? Твой отец мог бы тоже стать Лордом на чужой планете, если бы не уродился неудачником. Ты думаешь, я не знала, что на мне он женился по расчёту? Ты думаешь, я не узнала, какой шанс он упустил? Хотел погубить душу, звал девчонку на сторону Зла — и упустил потому, что надо было пойти в обход. Держи отцову тайну. Изучишь и превратишь во что-нибудь безобидное, – Нарцисса достала из складок мантии прозрачный шар.

– Ну и чего мне им делать в этой дыре? – Драко застыл с протянутой рукой.

– Ты здесь находишься последние секунды. Бери и иди! – она вложила шар сыну в руку и исчезла. С того места, где она стояла, протянулся ввысь серебристый мост. Потерялся другим краем в бесконечности.

В сердце Драко что-то дрогнуло:

– Небо, она любила меня!

Со вздохом, но ступил он на мост и шёл по нему долго, пока не оказался в северном лесу. Спрыгнул, навернулся. В последний раз услышал голос матери:

– Ты не ушибся, сынок?

Мост растаял.

* * *
Но в Лёле молчало чувство опасности. Надменная физиономия Драко казалась ей отмеченной печатью страдания. Восемнадцать лет – и столько пережить!

Но настоящий шок она испытала, когда узнала имя своего нового знакомого…

«Не думай о белой обезьяне… Не думай о белой обезьяне…»

Они встречались на том же месте, раз в неделю, после клуба. Сидели рядышком, делились полуискренними мыслями.

Потом Драко лежал на Лёлькиных коленях и наслаждался этим ощущением («Ага, не одному Поттеру…»).

– Лейла, ты не боишься? Лес общий, увидят ещё…

– Я уже ничего не боюсь, Дракоша…

Если кто-то что-то и знал, в «Красном Пути» это не обсуждали. Лёлька всегда была здесь чужой и нездешней. Отец её надрывался за гроши, домой приходил поздно – Лёля уже засыпала – и был убеждён, что на улице его девочка не болтается, а чинно занимается спортом. Вот Сталину беспокоило охлаждение Лейлы к тренировкам, задумчивость и нездоровый блеск в глазах во время политзанятий.

– Знаешь что, Артюхина, – сказала как-то тренерша, – чувства – это прекрасно, только они должны подогревать, а не расхолаживать.

– Я и так горячая, – сдерзила девчонка.

– Ладно, ладно, Лёлька-Всё-Сразу, ты хоть скажи – он за нас или за буржуев?

– Будет за нас!

…Солнце клонилось к закату, и по лесу тянуло холодом. Сегодня Драко не сказал, как всегда: «Лейла, останься!» – чтобы услышать: «Нет, милый, мне уже пора!»

– Иди, малышка, – вздохнул сегодня Малфой, – скоро тебя начнут искать.

– Нет уж, хватит, никуда я не пойду!

Они прижимались друг к другу, уже не зная, по чувству или по расчёту, они искали друг друга вслепую…

…С первым лучом рассвета оба открыли глаза. Лёля глядела с нежностью, Драко – с какой-то печалью. «Небо, она любила меня…» – он потянулся и поцеловал её в лоб.

Лейлы Артюхиной больше не было. Драко держал в руках маленького, совсем плоского красного дракончика.

Поглядел на него, прижал к сердцу – и тут из полумрака выскочила маленькая чёрная собака, точнее крупный щенок. Со звонким лаем он набросился на Малфоя, повалил, наступил лапами на грудь. Драко и пёс покатились по земле, сплетаясь в чёрно-белый клубок. И что-то маленькое, красное отлетело в сторону и провалилось сквозь землю.

Драконий амулет, тот, что ещё четверть часа назад был Лёлькой, провалился прямиком в ад, но там не поняли его ценности…

Подоспели Лёлин отец и Сталина, и через секунду Малфою было уже не вырваться.

Щенок перекувырнулся через голову и превратился в дочку Сталины, чернявую Дашу.

– Где моя дочь? – загремел Артюхин.

Драко понёс чушь на английском, надеясь, что никто не поймёт.

– Это с папиной Родины! – запищала Даша. И, снова превратившись, залилась звонким щенячьим лаем.

На месте происшествия появился Сириус в морской форме – хорошо ещё, была не его вахта.

– А, сынок милейшего Люциуса! – обратился он к пленнику. – Ты же вроде на поселениях? Что же ты натворил на земле Незримой Магии?

– Полюбил девушку и принёс ей несчастье, теперь она в аду!

– Что он сделал с Лёлей? – метался отец.

– Мужайтесь, – сказала Сталина, – её не вернёшь.

– Я его сам убью! – Николай Артюхин проклинал себя за то, что, прождав дочь до полуночи, не рыскал по лесу, а понёсся в Вологду, в клуб.

– Всем нам надо на министерский суд, – скомандовал Сириус. – Держитесь все крепко друг за друга!

* * *
Драко не казнили. Дали пожизненное, уже не на поселениях, а в колонии строгого режима. Неудача его не обескуражила, он затаился и примерно работал на вредных холодильных установках…